Институт археологии НАН Украины
“И так разошелся славянский народ… ” - этими словами завершает автор “Повести временных лет” описание расселения славян с дунайской прародины на европейских землях, помещенное в недатированной части летописи.
Естественно, наибольшее внимание он отводит восточнославянскому миру, состоящему во второй половине I тысячелетия н.э. из полутора десятков племенных объединений - полян, древлян, северян, кривичей, словен, вятичей и других. Летописец называет их “княжениями“, хотя по этому поводу у исследователей существуют разногласия в плане социальной интерпретации данного термина: одни рассматривают их как союзы племен, другие - как именно племенные княжения. Вероятно, правы те, кто считает эти образования первоначально племенными союзами, что позже трансформировались в племенные княжения во главе с местными правящими родами. При этом нужно помнить, что развитие этнических общностей не изолировано от социально- экономических и политических факторов, а переплетается с ними, взаимоперекрещивается и в значительной степени зависит от них (подробнее об важности для нас этого наблюдения речь пойдет несколько позже).
Археологические материалы подтверждают деление восточнославянского этнического массива на несколько группировок, в первую очередь на северные и южные (граница проходила приблизительно по широте Смоленска). Но это, конечно, не говорит о полной изоляции одних от других, особенно в отношении населения контактных межплеменных зон, где в те далекие времена еще не существовало четко выраженных рубежей.
Имеющаяся в наличии информация позволяет проследить детали процесса определенной интеграции отдельных групп этого обширного мира во времена формирования государственных начал. В первую очередь это касается среднеднепровской территории
Ранее уже высказывались мнения по этому поводу: одни считали полян автохтонным племенем, которое постепенно на протяжении второй половины I тысячелетия н.э. набирало сил и могущества на берегах Днепра и Роси (Б.А. Рыбаков); другие выдвигали интересное предположение, что в состав полянского союза входили летописные хорваты, дулебы, бужане, волыняне, уличи и тиверцы, т. е. все население от Днепра до Карпат (М.Ю. Брайчевский). Но оба приведенные мнения не нашли убедительного подтверждения фактами, о чем свидетельствует и вышеупомянутый археологический “ разнобой “. Поэтому предлагается третья версия: полянское объединение с самого начала своей истории формировалось на разноплеменной основе. То есть в его состав вошли не один или несколько племенных союзов, а только отдельные племена (или их представители), которые и создали новую этносоциальную группировку. Вероятно этими “отщепенцами” стали группы древлян, северян и уличей, проживавших по обоим берегам будущей центральной магистрали восточнославянского государства, где и проходил знаменитый “путь из варяг в греки”. Именно разноплеменной состав и способствовал более быстрой трансформации консервативных по своей сущности племенных отношений по пути к новым образованиям.
Аналогичные процессы происходили и в некоторых других восточнославянских регионах: на западе в Побужье (область размещения Червенских градов), на северо-востоке в Поволжье (район Ростова и Белоозера), на севере в области Ладоги, Новгорода, Пскова, а на северо-западе в районе Полоцка.
Следующий этап в этническом развитии восточных славян относится уже к рубежу I - ІІ тысячелетий н.э., когда население северных и южных районов Восточной Европы вошло в состав нового государства, центром которого стал Киев. Естественно, что здесь пребывали выходцы из разных земель: “… сюда попадали и плененные ляхи, и поселенные князьями словене, чудь и кривичи, и нанятые варяги, и торки (“свои поганые”), и датчане, и венгерские наездники”
Именно временем IХ-Х вв., т. е. первыми веками существования восточнославянского государства, датируется на юге Киевской Руси так называемая дружинная культура, которая кроме погребального обряда и специфической гончарной керамикой “курганного типа” характеризируется так называемыми вещами - гибридами, изготовленными ремесленниками с использованием различных технологических приемов и художественных традиций. Ярким примером этого может быть оковка турьих рогов из черниговского кургана Черная Могила, в декоре которой смешиваются восточные и североевропейские традиции, а сами ритуальные сосуды были изготовлены в местной славянской среде. Аналогичные процессы (но со своими особенностями) происходили и на древнерусском Севере, в первую очередь в новгородском регионе.
Но тут же следует уточнить, что консолидация населения под влиянием разнообразных факторов приводит к появлению нового этнического самосознания, которое не остается неизменным. Так, по мнению Ю.В. Бромлея, со временем представление об общности происхождения, которое выступало в роли одного из главных компонентов самосознания разных этнических группировок на отдельных этапах их эволюции, отодвигается на второй план в сравнении с таким его компонентом, как представление об общности культуры.
Для нас это наблюдение представляется весьма важным. Ведь в исторических и этнографических разработках последнего времени все четче речь идет о необходимости изучения двух культур в рамках социально стратифицированных обществ, возникновение которых было связано с явлением социальной и имущественной дифференциации. С выделением из единого человеческого массива, с одной стороны, богатых “людей” или “мужей”, а с другой - бедных общинников, началось и становление двух полярных субкультур в культуре единого этноса. Такие пары получили наименования “ дружинной “ и “ народной “, “официальной” и “ сельской “ культур. Используются и другие термины, но это в целом сути не меняет.
На формирование особенностей элитарной культуры влияли вполне конкретные причины. Так, изучая события конца I тысячелетия н.э. нельзя не отметить интенсивности прохождения миграционных процессов, в большинстве случаев в верхних прослойках древнерусского общества, что было связано со становлением и укреплением верховной собственности государства на племенные территории и проникновения туда представителей великокняжеского аппарата управления и контроля. Кроме того, это фиксируется и переселением по воле князя Владимира Святославича “лучших мужей“ из северных районов на юг для обороны страны от кочевников. В нашем случае такое переселение возможно рассматривать как процесс, который эффективно влиял на развитие разного рода контактов. Да и “открытость дверей“ в великокняжеских дружинах для представителей различных этносов и группировок способствовала уничтожению старой обособленности. Конечно, такие контакты среди расселенного на значительных пространствах масс простого народа занимали мизерную часть от общего числа случаев взаимоотношений.
Также следует вспомнить, что в феодальном обществе мировосприятие было религиозным. Поэтому на высшем уровне этнической иерархии в основу этнического самосознания ложился и более четко проявившийся конфессиональный критерий, который оказался достаточно стойким; он легко приобретал этно-конфессиональный характер. В конкретной ситуации Восточной Европы введение христианства по православному обряду в 988 г. и его последующее распространение в пределах всей восточнославянской ойкумены также следует воспринимать как еще одно идеологическое звено в этническом развитии этого массива людей. А строительство в первой половине - середине ХI в., т. е. практически одновременно, Софийских соборов в Киеве, Новгороде и Полоцке является фактом того, что распространение новой веры в разных районах Киевской Руси княжеская верхушка производила одновременно и последовательно. Но, конечно, на начальном этапе введения христианства не все неофиты моментально становились горячими и искренними последователями учения Христа. Это нежелание, в первую очередь, также относится к представителям широких масс.
А посему можно констатировать, что именно представители господствующих в обществе прослоек, носители элитарной культуры - “русы“ и формировали основы нового этнического самосознания, которое базировалось и развивалось в первую очередь на принципах государственности. Именно князья и их окружение, куда входили и представители других этносов (скандинавы, степняки, финно-угры) являлись выразителями идеи новой общности, получившей наименование “Русь“. Народные массы (в первую очередь наиболее многочисленный слой - крестьянство) в государствообразовательном процессе в своем подавляющем большинстве участвовали пассивно, что несомненно отображалось и в их этническом самосознании. Трудно представить, чтобы крестьянин - смерд из под Галича или Владимира - Волынского четко и ясно осознавал свое единство со смердом из под Пскова или Ростова, в отличие от киевского или новгородского князей, являвшихся к тому же представителями одной правящей династии Рюриковичей.
Приведем лишь несколько примеров, чтобы продемонстрировать абсурдность разделения отдельных ветвей княжеского рода по национальному признаку в современном понимании этого термина. Так Владимир Мономах занимал ростовский, смоленский, владимир-волынский, снова смоленский, черниговский, переяславский, а затем киевский столы; его сын Мстислав Великий - новгородский, ростовский, смоленский, снова новгородский, белгородский, киевский княжеские престолы. Показательной в этом плане является и судьба другого сына Владимира Мономаха - Юрия Долгорукого: он был князем ростово-суздальским четыре раза, переяславским два, городецко-остерским один раз, киевским трижды. В столице Руси все трое вышеупомянутых деятеля, куда они стремились, и были похоронены.
Перечисление этих фактов выводит нас на еще одну, недостаточно разработанную в научном плане проблему: этнические процессы в ХII-ХIII вв., т. е. на этапе феодальной раздробленности, когда на территории раннефеодальной монархии появились многочисленные земли-княжества. Речь идет о существовании так называемой древнерусской народности - общности трех ныне существующих восточнославянских народов в домонгольский период их истории.
По отношению к последней теме следует отметить, что спокойное научное изучение и необходимые при этом дискуссии были субъективно “лимитированы“ еще в зародыше. Дело в том, что в начале 50-х годов в Институте истории Академии наук СССР прошло совещание по поводу существования стабильной этнической общности восточных славян в начале ІІ тысячелетия н.э., а первоначальная концепция В.В. Мавродина по этому вопросу была достаточно раскритикована другими авторитетными исследователями. Казалось бы, ну и что? Так начинаются почти все научные разработки (и не только исторического профиля). Но практически одновременно были опубликованы “Тезисы о 300-летии воссоединения Украины с Россией (1654 - 1954 гг.)“ Центрального комитета КПСС, в которых было торжественно провозглашено о несомненном существовании такого единства: “Русский, украинский и белорусский народы ведут свое происхождение из единого корня - древнерусской народности, создавшей древнерусское государство - Киевскую Русь“. Вопрос был “решен“ в одной фразе, а разработка этой сложной проблемы на десятилетия была фактически закрыта. Как говорится: “Шаг вправо, шаг влево - расстрел“. Поэтому и существует сейчас “букет“ мнений по этому и связанным с ним вопросам - от признания такого тесного единства до полного отрицания его и существования уже на том историческом этапе отдельных народов, переносе восточнославянского центра в ХII в. с Днепра на Волгу и некоторым другим.
В частности одним из таких бесспорных фактов в подтверждение переноса столицы являются, по мнению некоторых, события 1169 г., а именно разгром Киева войсками Андрея Боголюбского. В. Кожинов на страницах журнала “Родина“ в I997 г. даже определил эту акцию как судьбоносное перемещение центра Руси. Но в этом походе: “… принимали участие не только, и даже не столько суздальские силы, сколько южнорусские. Подобные акции по отношению к древней столице Руси предпринимали и другие князья, в частности Всеволод Ольгович, Роман Мстиславич и Рюрик Ростиславич, которые занимали черниговский, волынский и киевский столы. Это была борьба за старейшинство среди древнерусских князей. Кстати, когда Андрей после победы “исполнився высокоумья, разгордевся велми“ и попытался диктовать южнорусским князьям свою волю, то его послу мечнику Михну в 1174 г. последние приказали своим слугам остричь голову и бороду и в таком виде отправили в противоположном направлении. Повторный поход на Киев окончился двухмесячным стоянием под стенами Вышгорода сил волжского властелина и безуспешным окончанием операции. “И тако возвратишася вся сила Андрея князя Суждальского… пришли бо бяху высоко мысляще, а смиренние отъидоша в домы своя“ - замечает летописец.
И все же, существовали или нет контакты разного уровня между выделившимися землями - княжествами, в первую очередь между их столицами? Здесь следует отметить, что период феодальной раздробленности и в Западной Европе также характеризовался сохранением понятия этнической общности всего населения той или иной страны. Так, к примеру, по данным Н.Ф. Колесницкого, интеграция германских племенных союзов, которая начала интенсивно проходить на новом качественном уровне в связи с возникновением в IХ в. Германского королевства (с Х века - Священной Римской империи германской нации), привела к появлению немецкой народности, которая существовала и во времена феодальной раздробленности. Но в ХII-ХIV вв. вследствие политической разобщенности и узости хозяйственных связей, существовали баварская, саксонская, швабская и другие народности, самосознание носителей которых было намного сильнее, чем их отношение к общенемецкой общности.
Казалось бы, упоминание на страницах древнерусских летописей “суздальцев”, ”ростовцев”, “новгородцев”, “смолян”, “рязанцев”, “черниговцев” и других позволяют, по аналогии с вышеприведенными западноевропейскими свидетельствами, также говорить о практически полной изоляции всех слоев населения отдельных земель-княжеств. Конечно, в каждом конкретном крупном регионе связи по вертикали и горизонтали усиливались. Но особенности социально-экономического развития древнерусских земель и их влияние на этнические процессы (о чем говорилось в начале этой статьи) приводили и к специфическим особенностям в данной области человеческого бытия в средневековые времена.
Ведь в отличие от западноевропейских феодалов разных рангов, которые в подавляющем большинстве получив свои владения оставались там навсегда, а впоследствии передавали их своим наследникам (процесс проходил из поколения в поколенье), древнерусские князья (некоторые из них уже упоминались) в своем большинстве все время находились в движении, не жалели сил и энергии для перемещения и занятия более престижного и экономически выгодного стола на генеральном пути в Киев. При этом правители отдельных земель, стремясь к новым владениям, старались оставить за собой и старые (или хотя бы часть их). Примерами этого могут быть часто фиксируемые на страницах письменных источников ситуации, совершенно не характерные для довольно статического состояния феодальных владений западноевропейского образца, типа: “ Юрьи испроси оу брата своего Ярополка Переяславль а Ярополку дасть Суждаль и Ростовъ и прочюю волость свою но не всю “.
Постоянные перемещения, разнообразные интенсивные контакты между княжескими семьями и их вассалами позволяли все же поддерживать связи между отдельными регионами, делали невозможным правителям разных земель заниматься только внутренними проблемами подвластной им в конкретный исторический момент территории. Но так было на уровне социальных верхов. Повторимся: “низы“ находились тогда еще далеко от затронутых здесь проблем, их “миры“ были намного меньшими по размерам в сравнении со всею территорией Киевской Руси. А поэтому следует согласиться с В.И. Козловым, что в средние века вообще значительная часть населения была безэтнической (в сегодняшнем понимании этого термина).
Принятие гипотезы, что древнерусская этническая общность (народность) существовала на уровне носителей элитарной культуры и слабо воспринималась рядовым населением (в первую очередь количественно преобладающим крестьянством), позволяет, на наш взгляд, более логично и понятно широкому читателю реконструировать механизм появления в дальнейшем россиян, украинцев и белорусов, а также объяснять отсутствие попыток восстановления былого единства, стремления к этническому объединению восточнославянского мира после глобальной катастрофы ХIII в. - нашествия орд Батыя и гибели Руси, когда представители бывшей социальной верхушки были разъединены и постепенно сходили с исторической арены. Отстаивание тезиса о крепких и всесторонних связях по горизонтали и вертикали общественных отношений на протяжении IХ-ХIII вв. не позволяет обоснованно указать на причины столь быстрого разделения восточных славян на три ветви и формировании новых наций. А вот эти процессы на новом этапе были намного эффективнее и стабильнее. Об этом говорят хотя бы совсем недавние исторические события: на протяжении многих десятилетий ХХ в., несмотря на постоянное декларирование об существовании “новой исторической общности - советского народа “, мы все же остались русскими, украинцами и белорусами.
Готовя эту статью в современном Киеве и учитывая попытки представителей отдельных политических, а также иных кругов как в России, так и в Украине доказать безоговорочные права на древнерусское “наследство“, закончим ее словами, появившимися еще в начале ХХ в.: “Да, мы старая Киевская Русь, но мы вместе с тем украинский народ, отдельный народ, со своим особым языком, историей, писательством и культурой. Вы Великороссы, признаетесь также к нашей Киевской Руси, от которой пошло ваше образование и культура, и мы этой исторической связи не отрицаем. Но мы совершенно самостоятельно от вас пережили нашу украинскую эпоху, которая наложила свою последнюю печать на нашу жизнь: возрождение XVI века, казачество, великие народные восстания XVII века, развитие украинского народовластия, казаческого демократизма”.